В квартире Ершовых, на кухне за столом, сидят, двое мужчин: обремененный излишеством в еде, в спортивном трико и с лицом часового, - хозяин квартиры, автокрановщик с двенадцатилетним стажем работы
и его визави, свояк Окунев, с калорийной пищей тоже знаком не из кулинарной книги; в память о бесшабашной юности над левой бровью у Окунева остался шрам. Окунев бульдозерист и работу свою уважает.
На столе, усыпанном чешуей, словно новогодним конфетти, пустая двухлитровая бутыль из под пива «Пикур классическое» и вторая, такая же бутыль, начатая.
Около пустой бутыли в целлофановом пакете сушенная мелюзга: плотва, пескарики. Несколько карасей с детскую ладошку лежат у стены.
Перед свояками по небольшой горочке крупных рыбьих костей, а оставшиеся от них головы лежат посреди стола рядом с капроновой крышкой с пеплом и окурками.
Под столом сиротливо блестит резьбовая металлическая пробка; сегодня ли она туда закатилась, или ещё когда?
Форточка на кухне широко распахнута, а Ершов и Окунев не спеша попивают пиво, наливая его в фарфоровые кружки, и лениво, чувствуется, не на пустой желудок, бранят президента за высокие цены, а молодёжь за то, что «распущена вся».
Лукуллов пир свояков нарушает соловьиная трель электрического звонка.
-Твоя?! – поперхнулся и закашлял Окунев.
-Не-е… у нее рабочий день до шести… Сын из школы.
Ершов встает и идет открывать дверь.
-Иди-иди, поздоровайся с дядей, - слышен его голос в прихожей.
Ершов возвращается на кухню, подталкивая перед собой, угнувшего голову мальчика, лет десяти, в джинсах и в футболке навыпуск.
-Здрастье! – говорит сын Ершова, не поднимая головы.
-Здравствуй-здравствуй, племянничек! – наливая себе пива, приветствует его дядя. – Как твои успехи, Колян? – делает он три смачных глотка из кружки и, взяв со стола хвостик плотички, начинает ковыряться им в зубах.
-Учится он неплохо, - проходит к окну и усаживаясь на своё место, отвечает за сына Ершов, - но вот позавчера удивил поведением: в коридоре школы стекло разбил, завуч говорит - сам признался.
-Как, сам признался?! – округлил глаза Окунев, отложив в сторону хвостик плотички.
Ничего не понимая он смотрит то на свояка подливающего в кружки пива, а то на племянника стоящего в дверном проеме с опущенной головой.
По лицу дяди видно что он сам пытается найти ответ на свой вопрос; но не справившись с этим левой рукою дотягивается до головы мальчонки и всей пятерней взъерошивает ему волосы.
-Так дело не пойдет, орёл! – поучает дядя. – Не забывай, племяш, что ты уже не маленький, третий класс, это тебе не первый. Ты же мужик и должен понимать это… Не так ли?
-Я ужу в четвёртом, - бубнит в ответ племянник, опуская голову еще ниже.
-В четвертом? Тем более, - Окунев поворачивается к свояку и берет свою кружку.
-Да-а, время летит, - вздыхает он и, отхлебнув пива, добавляет. – Помню, когда я был в четвертом классе, у нас в школе ремонт делали; стащил я потихоньку у строителей карбиту, а у нас, в Живом уголке, только что аквариум поставили, рыбок еще не было, но всяких водорослей полным-полно; ну я, и сыпнул туда… Это надо было видеть!.. Всё что в аквариуме было вспучило, вылезло наружу… Конечно же догадались потом в чем дело. А кто сделал-то?.. Никто же не видел.
-Да, было время! – оживляется Ершов, закуривая сигарету. – Я в четвёртом… или в пятом?.. Нет, в пятом… Да-да, в пятом, - кнопку канцелярскую подложил училке по истории. Был последний урок, входит: «Здравствуйте, дети!» - «Будь здорова, как корова!», - думаю и внимательно наблюдаю за ней. Она эдак, - Ершов встает и показывает, - устало опускается на стул – о-па… И что ты думаешь?.. Ни звука! Только в лице изменилась и резво так, - Ершов показывает снова, - встала. Кстати, ты первый, кто узнал, чьих рук это дельце было, - садясь на место, добавил он.
-А я в пятом однажды тайком мышь принёс, а на уроке пения под шумок его выпустил. Вот был концерт!.. Визг, гам, шум, возня… Певичка на стул вскочила и от страха такую ноту взяла, – не каждое пианино изобразить сможет!..
-Нет, вот я в шестом на уроке немецкого языка…
И свояки, шумно обсасывая косточки рыбёшек и запивая сигаретный дым пивом, возбужденно перебивая друг друга, окунулись в свои школьные воспоминания…
-Па-а, а па, - минут через двадцать, подал голос сын Ершова.
-Чего тебе? – недовольный тем, что его перебили посмотрел отец на сына скрестившего ноги и прислонившегося плечом к дверному стояку.
-Ну, я пойду?.. Уроки делать надо.
- А-а, иди-иди, - разрешил Ершов, - и смотри, чтоб поведение подтянул мне!
Проводив сына взглядом, он посмотрел на свояка:
-А что, не пора ли нам уже взяться за головы?
-А не поздно ли? – усомнился Окунев.
-Ещё нет, - подвинул Ершов одну рыбью голову свояку, а другую себе и, наливая пиво, добавил, - я же тебе говорю: моя приходит после шести…
© Н.Ратм 2003-2005 
